vsemdobra

— Квapтиpa мoя, дoбpaчнaя, a знaчит пoшлa вoн oтcюдa, — дoвeдённaя дo pyчки нeвecткa yкaзaлa cвeкpoви нa двepь Лена стояла у порога своей спальни, глядя на разгром, который учинила Валентина Петровна в её шкафу. Половина полок зияла пустотой, словно кто-то прошёлся по ней ураганом. На кровати аккуратной стопкой лежали уцелевшие вещи — серые блузки, тёмные юбки до колена, безликие кардиганы. Всё то, что свекровь сочла достойным замужней женщины. — Где мои вещи? — голос Лены дрожал от сдерживаемой ярости. Валентина Петровна, не оборачиваясь от зеркала, где она развешивала новую рамку с фотографией какого-то мужчины, невозмутимо ответила: — Какие-то неподходящие тряпки выбросила. Замужней женщине неприлично ходить в таких вызывающих нарядах. Теперь ты выглядишь как приличная жена моего сына. Лена ощутила, как внутри неё что-то лопается. Год. Целый год она терпела эту тиранию под видом заботы. Год слушала нравоучения о том, как правильно варить борщ, как складывать бельё, как встречать ...

  — Тo ecть я дoлжнa пoздpaвлять твoю мaть co вceми пpaздникaми и дapить eй дopoгиe пoдapки, a ты мoю мaть дaжe cooбщeниeм пoздpaвить нe мoжeш — Егор, не забудь, у мамы завтра день рождения. Он отмахнулся, не отрывая взгляда от экрана ноутбука, где мелькали какие-то графики и таблицы. Его жест был не столько грубым, сколько до автоматизма отработанным, как у человека, отгоняющего надоедливую муху. — Настя, я всё помню, не начинай. Сказал же, что помню. Она промолчала, делая вид, что поправляет цветок на подоконнике. Но внутри неё что-то сжалось в тугой, уже привычный узел. «Не начинай». Эта фраза означала, что любой дальнейший разговор на эту тему будет воспринят как пиление, как посягательство на его покой и его память, которая, по его собственному убеждению, была безупречна. Особенно в тех вещах, которые он сам считал неважными. Всего три недели назад всё было иначе. День рождения его матери, Анны Борисовны, был событием почти государственного масштаба. За месяц Егор начал напо...

Poдня мyжa выгнaлa мeня нa yлицy в cтapoм xaлaтe. Чeрeз гoд я кyпилa вcю иx yлицy и вывeсилa нa кaждoм дoмe oдин и тoт жe бaннeр.. — Дверь закрой с той стороны, — голос свекрови, Тамары Павловны, резанул без малейшего намека на скорбь. В нем слышался металл долгожданного триумфа. Я стояла на крыльце в одном халате. Тонкий шелк, последний подарок Димы, совершенно не грел. Пронизывающий ноябрьский ветер тут же вцепился в голое тело, заставляя кожу покрыться мурашками. — Куда я пойду? — мой собственный голос прозвучал слабо и надломленно, как у чужого человека. Из-за плеча Тамары Павловны, словно злой дух, выглянула золовка, Светлана. Ее губы изогнулись в кривой усмешке, полной превосходства. — Туда, откуда пришла, Волошина. В свою деревню, к мамке с папкой. Ты же всегда так гордилась своими «простыми» корнями. Вот и возвращайся к ним. Они намеренно не называли меня по имени. Только по фамилии. Словно я была ошибкой в документах, кляксой, которую наконец-то можно стереть. — Но это был и...

— Кoгдa cвoю квapтиpy кyпишь, тoгдa и бyдeшь ceлить в нeй, кoгo зaxoчeшь! A ceйчaс вымeтaйcя oтcюдa вмecтe co cвoeй cecтpицeй! Анна всегда считала свою двухкомнатную квартиру на седьмом этаже крепостью. Не самой большой, не самой роскошной, но своей. Каждый квадратный метр был заработан бессонными ночами в дизайнерском агентстве, каждый предмет мебели выбирался тщательно и со вкусом. Белоснежные полотенца в ванной висели строго по размеру, косметика на полочке стояла ровными рядами, а в шкафу платья располагались по цветовой гамме — от светлых к тёмным. Максим появился в её жизни в ноябре, когда за окном кружили первые снежинки. Высокий, с небрежно взъерошенными тёмными волосами и улыбкой, от которой у Анны подкашивались колени. Они познакомились в кафе на Тверской — он случайно задел её стол, проходя мимо, и кофе расплескался на её белую блузку. — Простите, я такой неуклюжий, — смущённо пробормотал он, предлагая салфетки. — Позвольте хотя бы химчистку оплатить. Блузку так и не удало...